Богачи требовали от художников подражания этим образцам, приспособления их к вкусам того времени. Отсюда султанши, напудренные и нарумяненные, как Помпадур, китайские болванчики, жеманные, как щеголи Парижа, пузатая мебель, покрытая красным лаком с изображенными на ней золотистыми деревьями, дальневосточные пейзажи, прилизанные, как версальские сады.
Этот хотя и весьма неполный краткий очерк дает все же, как нам кажется, общее представление о господствующем направлении во французском искусстве в то время, когда откупщики были во Франции полновластными хозяевами, когда Жак-Луи Давид стал живописцем.
Буше слишком устал и не хочет принимать к себе в мастерскую новых учеников. Однако он дает благоприятный отзыв, просмотрев рисунки Давида, и направляет его к Вьену, профессору Академии живописи. Вьен прекрасно знает свое дело, он обучает добросовестно, как хороший ремесленник. Запоздалый последователь Лебрена, он старается приспособить указания своего учителя к требованиям сегодняшнего дня. Вьен порой и сам обращается к богатствам древнего мира, но считает, что следует ограничиться лишь «платоническим и книжным изучением античности, не вкладывая души».
Очаровательный небольшой портрет Давида в юности, находящийся в Анжейском музее, написан, вероятно, Вьеном и относится к тому времени, когда Давид был его учеником. Недурной портрет в духе французских традиций XVIII века. Хорошенькое, еще детское, румяное личико, белоснежное белье, голубой сюртучок. Юноша держит в руке папку для рисования и уголь. На портрете тщательно выписано не только лицо, но и руки, раскрывающие сущность человека, сильные руки с квадратными пальцами, человека, занимающегося физическим трудом, руки борца.
В двадцать лет Луи Давид впервые получает официальную награду: третью медаль Академии. Через два года он принимает участие в соискании «Римской премии». Сюжет картины: «Бой Марса с Минервой». На этом полотне (Лувр) битва изображена совсем как на оперной сцене. На переднем плане в непринужденных позах лежат убитые и раненые с сильно развитой мускулатурой. Венера с облаков смотрит на Марса, который сдается воинственной вооруженной Минерве; амур плачет, а двое голубков порхают на фоне неба. Композиция картины пирамидальная, классическая, единственно признаваемая прекрасной академическими канонами, которым слепо следует в этом произведении молодой живописец. Давид находится под сильнейшим влиянием Буше, что сказывается в розовых и голубых, резких и кричащих красках. Но его манера писать более суха, более выразительна, более мелка, особенно в фигурах. Меньше непринужденности и легкости, чем у Буше, но уже явственно видно, куда направлены стремления молодого художника.
Под давлением Вьена «большая Римская премия» присуждается Сювэ, и Давиду приходится удовольствоваться второй премией.
Сюжет картины следующего конкурса: «Аполлон и Диана пронзают стрелами детей Ниобеи» (1772 г.). На этот раз полнейшая неудача. Удрученный, доведенный до отчаяния, уверенный, что он является жертвой каких-то интриг, Давид, по словам друзей, близок к самоубийству. Седен, у которого он живет в Лувре, утешает молодого человека, окружает его заботами и, по всей вероятности, именно в это время добивается для своего крестника заказа на роспись особняка знаменитой танцовщицы Гимар.
Архитектор Леду закончил для нее постройку особняка с четырьмя дорическими колоннами. Фрагонару поручена внутренняя отделка. Но в мастерской художники разрешили себе подшутить над танцовщицей. Гимар нашла шутку неуместной, и Фрагонару пришлось отказаться от начатой работы. Для окончания росписи особняка танцовщица обращается к Давиду. К сожалению, ни особняк на улице Шосе-д’Антен, ни живопись Давида не сохранились до наших дней. Утрачен и портрет прелестной танцовщицы, сделанный им в это время. Известно только, что живописец очень любил этот портрет. В 1799 году он показал его своему ученику Этьен, усматривая в нем веху своего творческого пути и доказательство новшеств, внесенных им в свою работу. Портрет Гимар и роспись особняка были сделаны Давидом в стиле Буше.
Итак, в то время Давид является только прилежным и добросовестным последователем модного живописца. Безоговорочное подражание установленным образцам дает ему возможность получить в следующем году премию Кейлюса за картину «Страдание»-голову ходульную и неестественную, и, наконец, в 1774 году- «большую Римскую премию».
Гораздо раньше этого официального признания Давид был принят в обществе, где его оценили и где он получил много заказов. Герцогиня де Полиньяк позировала ему в розовом полосатом пеньюаре (об этом портрете говорит Проспер Дорбек в «Газете изящных искусств», апрель 1907 г.).
У Давида возникает тогда надежда быть принятым при дворе и стать «модным художником». Он элегантен, хорошо воспитан, живет и работает согласно вкусам общества, от которого зависит. Покинуть эту приятную жизнь ему тяжело: он слишком долго ждал «большой премии». Он понимает, что не надушенные похвалы и светские комплименты, а настоящая, упорная работа ожидает его в Риме. Давида не влечет и античный мир. Он даже враждебно относится к нему. Не говорил разве Давид друзьям перед отъездом: «Античность меня не прельщает, она лишена огня, в ней все мертво».
Быки
