Жак-Луи Давид «Амур и Психея»

В 1817 году Давид пишет для графа Соммарива «Амура и Психею» (коллекция принцессы Мюрат). Сюжет взят из мифологии, но только в выборе сюжета художник все еще под обаянием античности, техника же, краски и особенно попытки передать движение-все указывает на то, что Давид увлечен новыми тенденциями в искусстве. Он поясняет своим близким, что искание красок навеяно ему созерцанием фламандских шедевров. Но чем может он оправдать фигуру юноши, выскакивающего из постели своей любовницы? Насколько далек от наставлений Винкельмана этот амур с чувственным лицом и улыбкой, похотливой и страдальческой. В картине чувствуем это искание эротики, стремление к роскоши в аксессуарах и мебели, правда, античной еще по стилю, но маскированной тяжелыми драпировками. Пейзаж, видный из окна, холмы при восходе солнца. Огненная заря также мало соответствует «идеалу прекрасного». Маленький греческий храм, прилепившийся, словно нехотя, на холмах, является как бы данью, отдаваемой прежним теориям, господствовавшим в живописи, и желанием искупить новизну этой «шалости на рассвете».

Верный своим принципам выставлять картину в своей мастерской, взимая плату за вход, Давид показывает ее брюссельцам, прежде чем отправить картину в Париж; доход от выставки художник полностью передает одному благотворительному обществу,

В письме от 17 февраля 1817 года Давид просит Гро пойти посмотреть на его последнюю работу, быть строгим судьей, отбросив всякий энтузиазм, и говорить с полной откровенностью только о недостатках. Гро в своем ответе сравнивает картину мэтра по колориту с произведениями Тициана и Джорджоне, по композиции с греками. Он делает два пустячных замечания относительно большого пальца на ноге Психеи и схематичности изображения руки амура.

Давид затем пишет для графа Шенборн картину, соответствующую по настроению «Амуру и Психее»,- «Прощание Телемака с Эвхарис». Те же кричащие, резкие краски, то же искание «красивости» и известная фривольность. Выставленная в Генте в пользу безработных, картина эта имела большой успех. Почитатели приносили лавровые венки.
Жак-Луи Давид «Амур и Психея»
Эта вторая платная выставка в Бельгии способствовала внедрению мысли, что за право любоваться художественным произведением следует так же платить, как и за слушание музыки. С тех пор устройство выставок в пользу благотворительных учреждений становится весьма распространенным явлением. Инициатором этого был Давид.

В июле 1818 года двое учеников Давида получают первую и вторую «Римские премии. Слава учителя-изгнанника велика во Франции. Гро в связи с этой новой вспышкой популярности Давида умоляет его серьезно подумать о возвращении на родину. Нужно только, чтобы старый живописец согласился написать обыкновенное письмо, но Давид из чувства собственного достоинства и уважения к своему прошлому решительно отказывается. Гро приведен в отчаяние, он настаивает (письмо от 15 декабря 1819 года), говоря, что делает это исключительно в интересах искусства. Он умоляет Давида вернуться для спасения французской живописи:

«Я весьма опасаюсь честолюбивых талантов, любителей шумихи, которые приобретают все большее влияние среди ваших учеников. Я вижу, несмотря на весь блеск, приданный вами вашей школе, грозящую ей опасность».

Давид все же не уступает его просьбам. Спустя некоторое время он снова получает письмо от Гро. Ученик совсем подавлен; после убийства герцога де Берри реакция во Франции все усиливается, теперь и он понимает, что возвращение горячо любимого учителя становится невозможным. Гораздо менее взволнованный, чем Гро, Давид словно совсем не интересуется политической жизнью своей родины; он пишет Гро письмо, полное советов.

Ряд мест из этого письма, являющегося как бы завещанием великого живописца, следует здесь привести.

«…Но пусть почести не ослабят вашего рвения, как они усыпили рвение многих. Не упускайте этого из вида. Чего я только ни пережил в своей жизни! И что вы думаете? Изгнание больше послужило мне на пользу, чем похвалы, поэтому я и не питаю к нему ненависти. Это своего рода посвящение, которое требует от меня потомство. Я создал за четыре года моего пребывания в Бельгии больше, чем я сделал бы в Париже…

« … О положении искусства все пишут мне то же, что говорите мне об этом вы. Путешественники, приезжающие из Парижа, также это подтверждают. Что делать, такова судьба Франции. В этой стране не умеют сильно любить. Я и сам поддаюсь тому же легкомыслию, течение уносит меня, но вы находитесь там, на родине, вам предназначено закончить то, что начато мною, и вы преуспеете, — верьте мне».

Итак, Давид прекрасно отдает себе отчет в том, что события увлекают его за собой, хотя и относит сдвиги, происшедшие в его работе, в приемах, во взглядах за счет легкомыслия, свойственного французам. Все же он не отрицает эволюции, происшедшей в его творчестве, и рассчитывает на своего несчастного ученика, долженствующего писать согласно канонам «идеала прекрасного», установленным на веки вечные. Что же касается его самого, то он, согласно старой народной пословице- «делай то, что я тебе говорю, но не то, что я делаю», — приспособляет античное ко вкусам сегодняшнего дня.

Предыдущая статьяПьер Поль Прюдон (1758-1823)
Следующая статьяМикеланджело Буонарроти (1475-1564)