Большинство искусствоведов сожалеет о почти полном отсутствии занимательных анекдотов, относящихся к детству и юности Луи Давида. Но какое имеет значение — хорошо ли Давид учился в школе, предсказала ли ему кормилица, что он будет великим художником, и был ли он в шестнадцать лет сердцеедом? Разве это может в какой-либо степени объяснить нам его творчество, эволюцию его художественных воззрений и причины, обусловившие расцвет его деятельности, как живописца и революционера, и затем длительный упадок?
Жак-Луи Давид родился 30 августа 1748 года, в ту эпоху, когда только что появился «Дух законов» Монтескье и вслед затем «Естественная история Бюффона и знаменитое «Письмо о слепых в назидание зрячим» Дидро.
Жак-Луи только начинает бегать, когда выходит в свет первый том «Энциклопедии». Одно за другим появляются произведения гениальных мыслителей, новая культура получает все большее распространение, несмотря на сожжение книг, несмотря на Бастилию и на Венсен.
Государственный долг все растет, достигая небывалых до сих пор размеров. Народ стонет под бременем податей и поборов.
Третье сословие, гораздо более обложенное налогами, чем привилегированные классы, жалуется и ворчит. Но стоит ли обращать на это внимание? Финансовые тузы живут на широкую ногу. Сорок откупщиков в апогее своего могущества. Непомерными таможенными сборами и налогами на табак и соль выжимают они из населения огромные суммы, с лихвой возмещая, таким образом, то, что они внесли в казну. Правда, кое-где вспыхивают бунты, но их немедленно же подавляют и о них не принято говорить. Дамы финансового мира принимают и чествуют философов. Интересоваться науками, покровительствовать искусству считается хорошим тоном. Это помогает правящим кругам забывать о тяжелом положении страны.
Двор, удовольствия «Горячо любимого» (как называла Людовика XVI придворная челядь) поглощают большую часть государственных доходов. Фейерверк на одном из праздников в Версале обошелся в два миллиона современных франков; необходимо, ведь, развлекаться, чем-нибудь занять аристократию, совсем праздную в мирное время.
Открытия Ньютона начинают мало-помалу находить практическое применение. Астрономией и, в особенности, экспериментальными науками увлекаются в равной степени ученые, образованные люди и знать. Мысль о том, что человеческий разум не знает границ, находит все новые подтверждения. Значение машины начинает проникать, правда, еще весьма неясно, в сознание людей.
Этим воздухом дышит Жак-Луи Давид на набережной Мессажери, где он родился, где Давиды живут из поколения в поколение в течение целого века. Крупные галантерейщики, они входят в влиятельнейшую парижскую корпорацию торговцев, имеющую большой вес в третьем сословии. Семья Давидов принадлежит к восходящему классу, который заставит с собой считаться и уже теперь уверен в своей силе. Состоятельные буржуа, они живут весьма скромно, как было принято в то время в их кругу, хотя и располагают немалыми средствами.
Луи Давид-отец стремился занять положение, соответствующее его удельному весу в обществе. Людям его сословия закрыт доступ в высшую магистратуру, но ничто не препятствует ему оставить коммерцию и приобрести себе должность у откупщика. Честолюбие его, таким образом, удовлетворено, и, быть может, он предвидит для своего сына возможность подняться на высшую ступень, приобщиться к так называемой судейской аристократии. Эта новая аристократия — выходцы из буржуазии,- движимая интересами своего класса, будет в дальнейшем всемерно способствовать свержению существующего строя и созданию другого, предчувствуемого уже, но какого именно, — этого еще не в состоянии определить на набережной Мессажери.
Дуэль внезапно уносит в могилу Луи Давида-старшего. Мальчику в это время всего девять лет, и с тех пор ему внушают только одно стремление — как можно лучше себя обеспечить. Еще совсем юным проявляет Луи Давид любовь к рисованию, и оба его дяди (и опекуны после смерти отца) тотчас же без всяких колебаний указывают ему путь, по которому ему должно идти. Жак Бюрон-подрядчик по каменностроительным работам, Демезон, второй дядя, архитектор, член Академии. Вопроса о том, какую дорогу следует выбрать юноше, даже не возникает. Решено — он будет архитектором. Его крестный отец Седен, автор многих оперных либретто, в том числе и либретто оперы «Ричард Львиное Сердце»,-является, кроме того, и непременным секретарем Академии Архитектуры. Еще одно основание к тому, чтобы Луи сделался архитектором.
Эти три имени: Бюрон, Демезон и Седен дают совершенно ясное представление о среде, в которой растет ребенок. Парижская буржуазия, богатая, образованная, уверенная в себе, спокойно вступающая в уже предначертанное для нее будущее. Никаких сомнений, никаких колебаний! Приближаются, конечно, какие-то перемены. Но из этих переворотов буржуазия извлечет только пользу. Следовательно, беспокоиться не о чем. Нужно продолжать работать, копить деньги, но без излишнего скопидомства, и оставить своим детям больше, чем получено от родителей; таков идеал класса, к которому принадлежит семья Луи Давида.
Автошарж Давида
