Только после 1760 года иностранцы, не перестававшие жаловаться и протестовать, получили, наконец, возможность более или менее свободно знакомиться с раскопками. Наконец можно получить точное представление об этих сокровищах, которые казались чуть ли не сказочными.
И тогда в течение восьми месяцев в году немцы, англичане, русские, шведы, французы и поляки встречаются в Риме, спорят и восторгаются найденными сокровищами древности. Все считают своим долгом представиться немецкому ученому Винкельману, автору «Истории искусства древности», появившейся в 1764 году и тотчас же переведенной на итальянский и французский языки. Все, что не проникнуто духом античности, полностью отвергается, эстетике и искусству самим по себе уделяется меньше внимания, чем «антикомании» — основному принципу, требующему рабского подражания античному искусству, раз и навсегда создавшему «идеал прекрасного». «Красота -это воспоминание о высшем совершенстве. Состояние покоя более всего соответствует красоте.
Красота подобна чистейшей воде, почерпнутой из родника, которая считается тем полезнее для здоровья, чем она безвкусней, ибо это значит, что она очищена от всяких инородных частиц».
Основные положения Винкельмана повторяются, подобно стиху из евангелия, в течение десятилетий после смерти ученого, последовавшей в 1768 году. Его теории, воспринятые Катрмером де Коней, явятся, как мы увидим, настоящим откровением для Давида, и которое в корне изменит понимание им искусства.
Прежде чем поехать в Рим, Давид путешествует по северной Италии. Он знакомится с болонцами, которые производят на него сильнейшее впечатление, и тотчас же отвергает манерный стиль французской школы.
Когда же он попадает в Рим, он, словно сознательно, не желает обращаться к античным образцам. Первые полотна из Италии весьма ценные показатели его творческих стремлений. Он бесспорно находится под влиянием Гверчино, Караваджо и Болонской школы. В парижские Салоны он посылает только этюды, сделанные в мастерской с натуры: этюды мужчин с очень развитой мускулатурой, как на картинах Риберы. В Шербургском .музее сохранились его «Патрокл», в Монпене «Гектор». Оба этюда выставлялись в Салоне 1778 года. В следующем году он посылает «Св. Иеронима», писанного в той же выразительной, натуралистической манере. Давид копирует также «Тайную вечерю» Валантена и находит Рафаэля и Тициана слишком утонченными.
В 1781 году он пишет по заказу марсельского военного госпиталя: «Св. Рох, просящий богоматерь об исцелении зачумленных». Эта картина, до сих пор находящаяся в здании марсельской городской больницы, может быть на первый взгляд принята за посредственное произведение итальянского мастера XVII века.
Парижские академики высказали следующие суждения по поводу этой картины, выставленной в Салоне в 1681 году: «Краски так темны, словно все происходит ночью». Изящные пасторали уже остались далеко позади. Для Давида наступило переходное время, имевшее большое значение в развитии его таланта. Подчиняясь общепринятым образцам, он учился писать легко, в светлых тонах, фривольные сюжеты. Теперь же он чувствует потребность уйти от аристократического искусства, которому он вначале посвятил свои силы. Со всей решительностью он переключается, манера его письма становится тяжеловесной и мрачной. Движимый духом противоречия, он пишет только пожилых мускулистых угрюмых людей, которые часто встречаются на картинах испанских художников. Но это продолжается недолго. Вполне понятно, что молодой художник, воспитанный в определенных традициях в искусстве, отходит от них и увлекается противоположными течениями, как только покидает общественную среду, для которой это искусство создавалось. Этот переходный период может быть сравнен только с болезнью роста, благотворно повлиявшей на развитие таланта великого живописца, болезнью, приведшей к окончательному изгнанию с палитры Давида всей гаммы светлых тонов.
Андромаха оплакивает Гектора
