В этом свитке заметна большая мягкость и воздушность. Ван Вэй – лирик, он предпочитает изображать природу как место покоя и тишины. И эта гармония и успокоенность природы, мягкая белизна снега, обволакивающая его картины, являются уже этапом новых веяний в китайском пейзаже периода Тан. Вместо плотных и ярких красок Ван Вэй употребляет размывы черной туши и белила, которые создают в его картинах особое тональное единство.
Черные, оголенные ветви деревьев и темная холодная пелена воды на переднем плане особенно выделяют белую поверхность снежного покрова, смягчающего очертания горных вершин. Все словно застыло.
Дома среди елей безлюдны, рыбачья лодка неподвижна. Тонкие деревца образуют четкий узор на фоне гор. Эта картина как бы образ зимы, сковавшей всю землю. В ней с предельной лаконичностью переданы через образы природы обостренные чувства человека. Пространственность и цельность его свитков сочетаются с декоративной четкостью линий, ювелирным изяществом и тщательностью отделки деталей, кулисным расположением плоских гор, что сближает его с манерой других живописцев танского периода. Гу Кай-чжи. «Фея реки Ло». Фрагмент свитка. 4-нач. 5в.
Одним из самых поэтических произведений является этот свиток, созданный в качестве иллюстрации к оде поэта Цао Чжи (192-232). Картина представляет собой длинный, развертывающийся по горизонтали узкий свиток. Лирический сюжет, повествующий о духе молодой женщины, фее реки Ло, полюбившей земного человека, с которым она не может соединить свою судьбу, развертывается на фоне пейзажа, написанного прозрачными бледно-зелеными и светлыми коричнево-красными красками.
Пейзаж соединяет всю композицию. Изображение природы в этом произведении очень условно, соотношения пропорций людей, гор и деревьев не соблюдены, сами горы, бурные стремнины, омуты и романтический, полный тайн ночной пейзаж, описанный у Цао Чжи, не соответствует те почти не связанным друг с другом фрагментам, на соединении которых Гу Кай-чжи строит свою картину. Весь ландшафт как бы составлен из условных знаков. Маленькие причудливые холмики, расположенные в несколько рядов друг за другом, означают высокие и острые хребты скал, на уступах которых появляется прекрасная обитательница реки Ло; широкая гладь воды также передана в виде узкого ручейка. Несколько тоненьких стволов изображают лесные чащи. Хрупкая и бесплотная фигура молодой женщины на фоне сквозных, словно ажурный орнамент, деревьев и очерченных сетью легких штрихов условных волн, окутанная длинными лентами развевающихся тканей, как бы приподнятая ветром, скользит по воде, повернув лицо к любимому человеку, оставшемуся на берегу.
Именно эта легкость и стремительность, тончайшая тонкость и ясность линий, рисующих выдуманную волшебную природу, и эта воздушная прозрачность красок, и хрупкая грация тонких деревьев, дополняющих одухотворенность женского образа, создают обаяние всей картины, наполняют ее лирическим чувством. Чжан Цзы-цянь. «Весенняя прогулка».Фрагменты свитка. Конец 6 в. Здесь перед зрителем открывается уже единая панорама горной природы с широким пространством. Пейзаж изображает просторный вид на реку, обрамленную лесистыми горами. Округлые серо-голубые вершины скал, прочерченные бесчисленными тонкими линиями, обозначающими трещины и складки, постепенно уменьшаясь, уходят вдаль, теряясь в туманной дымке. Очертания их, столь четко обозначенные контуром на переднем плане и слегка намеченные вдали, исчезают на горизонте.
Благодаря тому, что точка зрения на ландшафт дается сверху, горизонт отдаляется вглубь и водное пространство, окаймленное скалами, кажется особенно большим. Построение картины типично для раннего китайского пейзажа с его четкой схемой расположения планов, графической остротой и цветовой звучностъю повторяющихся силуэтов. Плоские, очерченные плотной каллиграфической линией силуэты скал расположены отчетливыми кулисами. Вся композиция строится на динамическом линейном ритме повторения одних и тех же форм в разных, довольно резко сопоставленных масштабах и вариантах.
Путешествие императора Мин-хуана в Шу Ли Чжао-дао. Фрагмент свитка. Конец 7- начало 8 в.
В этой картине живописец строит композицию на сочетании огромных, словно копья устремленных кверху, условных горных вершин с крошечными деревьями у их подножия, а также на противопоставлении масштабов природы еле заметным фигуркам путников. Основой динамики картины является линейный ритм. Линия, тонкая и графическая, резко очерчивает все силуэты. Гора и вода кажутся динамичными, слоистыми, так как они опутаны бесчисленной сетью штрихов, обозначающих трещины, складки или течение реки. Реальная действительность служит живописцу материалом для тех гиперболических форм, в которые выливается его поэтическое вдохновение. Огромные силы земли и воды, непостижимая мощь гор, очертания которых издали кажутся особенно фантастическими, показаны художником в этом героизированном ландшафте. Несмотря на графическую плоскостность силуэтов и яркость красок, пейзаж Ли Чжао-дао отличается большим стремлением к пространственности.
Однако он подчеркивает не столько дальние просторы, хотя картина и делится на несколько выработанных традицией планов, сколько невероятную высоту гор. Зритель видит их подножия так, словно сам с вершины горы смотрит в ущелье, что и рождает у него ощущение глубины. Лежащие на диких и острых вершинах облака и еле намеченные крошечные деревья подчеркивают неприступность этих вершин для человека. Здесь еще только намечается та воздушная среда, которая, отделяя передний план от последующих, создает ощущение бесконечной дали в пейзажах мастеров более позднего времени.
Пейзаж Ли Чжао-дао оживлен многочисленными фигурами всадников, отдыхающих и развлекающихся у подножия гор. Распряженные лошади катаются по траве, вельможи в дорогих одеждах, на нарядных белых конях осторожно переезжают мосты, висящие над кручами, путники, беседуя, гуляют вдоль реки. Каждая маленькая сценка, каждая деталь изображены с предельной подробностью. Горная долина, тесно заполненная людьми, приобретает яркий, оживленный и праздничный вид. Вместе с тем любовно выписанные человеческие фигуры вне природы не имеют самостоятельной значимости. Они как бы составляют ее микроскопическую связь, включаясь в нее и подчиняясь ее настроению. Жанровый момент является лишь необходимым дополнением к общей жизнеутверждающей силе природы.
Ощущение торжествующего могущества земли, доминирующее в картине, не передаются через индивидуальные человеческие образы, так как люди не являются активными выразителями больших и значительных чувств. Природа воспринимается в целом, как некий символ космической мощи, где каждая деталь выражает не что-либо частное, а общую радость и великолепие бытия. Красота интенсивности красок, сияющее великолепие сочетаний голубых гор и белых облаков, несмотря на условность колорита и изображенных форм природы, создают ощущение правдивости натуры, передают удивительно яркий и цельный образ природы, художественное воплощение которой, воссозданное живописцем в этой картине, адекватно красоте реальной действительности.
«Олени среди деревьев красного клена». Фрагмент свитка. 10 в.
Свиток, написанный неизвестным мастером 10 века, представляет собой сравнительно с пейзажами гор и вод новую грань, новый этап постижения действительности, где через частные чувства и наблюдения живописца раскрывается характерное для этого времени широкое понимание светлой радости земного бытия. Художник показывает природу не в величественных масштабах, а отделяя лишь ее часть, изображая спокойную и ясную жизнь леса и его обитателей. Художник рисует богатую осенними красками лесную чащу, в которой деревья выступают на переднем плане яркими и интенсивными, декоративными плоскими пятнами, а выше сливаются, заполняя собой весь фон картины до самого верха, создавая впечатление бесконечности пронизанного воздухом лесного пространства.
Этот лес и правдив и фантастичен, он словно преображен поэтическим воображением художника, который, исходя из глубокого знания реальной действительности, поэтизирует и заостряет ее образы. Кирпично-красный в центре композиции как бы концентрирует в себе всю яркость осенних красок, выделяясь среди деревьев. Вокруг и на его фоне живописец с удивительным мастерством располагает голубые и розовые деревья, которые смягчают интенсивность красного цвета и делают нежной общую колористическую гамму, в то же подчеркивая ее праздничное богатство. Художник изображает листву то слитной в единую массу, сквозь которую неразличимы ветви, то подчеркивает ее ажурность, и вместе с тем объединяя их в очень стройную и продуманную композицию.
Стадо оленей, пасущееся среди леса, одушевляет и придает еще большую пространственность лесному пейзажу. Их тонконогие стройные фигуры мелькают среди стволов, разрежая и наполняя собой гущу деревьев, нарушая ее декоративную плоскостность. Живой трепет их настороженных голов, естественных поворотов, осязательная грация движений словно подсмотрены живописцем, уловившим неповторимое видение, готовое исчезнуть. Однако в этой, казалось бы, случайной сцене, полной динамики жизни, художник показывает не внезапность ускользающего мига. Он словно медленно приподнимает завесу и дает зрителю возможность путем длительного наблюдения проникнуть в существо глубоких тайн земли. Лесная чаща, срезанная краями свитка, кажется безграничной и неизведанной, природа предстает как часть необозримого мира. И вместе с тем она проникнута глубоко человеческим эмоциями, чувствами поэта, воспевающего естественную и вечную красоту нетронутой природы.
