В начале XIX века буржуазию, ставшую господствующим классом, стесняют эти изображения античных героев. Буржуазия «преуспела», дело идет теперь о том, чтобы удержать власть в своих руках. С этой целью она входит в соглашение с церковью, и с 1810 года эта солидарность буржуазии с церковью находит свое отражение и в живописи. Критик Керати в своей статье о Салоне 1819 года говорит о том, что картины на религиозные темы преследуют его со всех сторон, куда бы он ни повернулся, и что в этом Салоне их достаточно, чтобы украсить все семинарии и часовни всего христианского мира.
Такое направление в искусстве не является случайным. Разве не упрекали Шатобриана за ошибки католико-трубадурского стиля. Разве Руссо и Флориану не пришлось волей-неволей взять на себя ответственность за украшенных цветами пастушек XVIII века? Но ведь ни один из них не повинен в прямом и непосредственном воздействии на искусство, которое им приписывают. Что же касается романтизма, то причины его возникновения еще гораздо более сложны, чем причины возникновения классицизма, однако при тщательном анализе можно с совершенной очевидностью установить, что экономическая неурядица, неуверенность в завтрашнем дне породили романтизм, носителем которого была неудовлетворенная в своих запросах молодежь.
Если раскопки в Неаполе вызвали страстный интерес к античному миру, то «музей французских памятников» сыграл ту же роль в отношении романтизма. На заре XIX века ученики Давида, уставшие созерцать образцы античного искусства, весьма охотно переходят в «дом напротив», по другую сторону реки, где Александр Ленуар собрал сокровища южно-французского искусства, нагромоздив их в своеобразном и чудовищном сочетании. Его музей французских памятников привлекал многочисленных посетителей. Посещать этот музей стало требованием моды, и особенно побывать в Елисейском саду, отведенном Ленуаром душам усопших,- где находились памятники Декарту, Мольеру, Лафонтену, а также гробница Элоизы и Абеляра, посещавшаяся влюбленными, которых весьма мало заботило, что арки на могиле были привезены из Сен-Денисского аббатства, тогда как скульптурные орнаменты украшали в прошлом усыпальницу детей св. Людовика в Руамонском аббатстве.
Происхождение гробницы Дагобера, пользовавшейся столь же большим успехом, примерно такого же порядка. Этот поэтический сад возник, по-видимому, в подражание английским садам по ту сторону Ламанша, слывшим «романтическими» с середины XVIII века. Знаменитая мошенническая подделка Оссиановских поэм, появившаяся в Англии приблизительно в то же время, несомненно также повлияла на влечение романтиков ко всему нездоровому. Беспросветная тоска, желание повернуть вспять характерны для поколения, не удовлетворенного своей судьбой, усталого, замученного войнами и экономическими потрясениями, явившимися следствием снижения производства. Многим все опостылело из-за краха революции, в которой принимали участие их отцы, другие озлоблены были тем, что лишились привилегий, которыми могли бы пользоваться при старом режиме. Все это толкало интеллигентную молодежь, не удовлетворенную жизнью, к своего рода фетишизму.
Александр Ленуар не вылезает из контор нотариусов, производит розыски, чтобы добыть для дорогого его сердцу Елисейского сада всяческого рода реликвии- останки или какую-нибудь могилу. Нельзя было не удивляться Вивану Денон, гордому своей ракой, куда он старательно укладывал куски савана маршала Тюрена, кости Абеляра и Элоизы, Сида, Шимены и Агнесы Сорель, а также усы Генриха IV. Разве одна только литература повинна в разрыве между художником и окружающей его социальной средой? С этих пор художник становится существом не от мира сего, бледным и парящим в облаках.
