Когда ученики просили уже престарелого художника написать свои мемуары, чтобы опровергнуть фантастические легенды и предвзятые суждения историков, Давид ответил: «Оставьте, история восстановит истину».
Одно из таких предвзятых мнений,-наиболее упорно повторяемое и непростительное, тем более, что оно опровергается самими фактами, — заставляет всех без исключения биографов Давида сожалеть о политической деятельности великого живописца. Они считают ее не только чем-то предосудительным, но и обстоятельством, тормозящим творческую активность художника. Почему, в соответствии с какими романтическими идеалами живописец должен перестать быть человеком? Никто не думает упрекать за депутатский мандат Ламартина, Виктора Гюго и ряд других писателей-членов парламента. Но живописец, по мнению этих искусствоведов, окружен каким-то особым ореолом, понуждающим его отказаться от активной политической жизни, от понимания исторических задач, от деятельности, приносящей пользу обществу,- он должен довольствоваться живописью и душить в себе всякое стремление, выходящее за рамки его искусства. Но если бы биографы взяли на себя труд сосчитать картины Давида малые и большие, до, во время и после периода его революционной деятельности, их ожидал бы неприятный сюрприз и полное и безоговорочное опровержение их взглядов.
Действительно, не говоря уже о художественной значимости этих совершенно первоклассных полотен, число их с 1789 по 1795 год доходит до двадцати шести (цифра на самом деле безусловно преуменьшенная, хотя она и получена по ознакомлении со всеми известными в наши дни каталогами произведений Давида). Итак, во время разгара его политической деятельности двадцать шесть картин, а с 1780 по 1789, когда Давид не имел других интересов, кроме живописи,- двадцать картин, с 1795 по 1800-всего одиннадцать. Цифры эти не нуждаются в комментариях.
Общественная деятельность Давида не только не мешала художнику, а, наоборот, стимулировала его творчество. Его политическая деятельность в течение этих шести чудесных лет наполнила большим содержанием каждый его набросок, придала революционным празднествам несказанный динамизм, очеловечила его живопись и заставила как правителей, так и самих художников понять социальную значимость искусства.
Кроме того, эта деятельность блестяще проявилась в организации сохранившихся до наших дней национальных музеев, организации, начатой во время гражданской войны, вторжения неприятеля и голода. И за эту деятельность никак нельзя упрекнуть Луи Давида — живописца и революционера.
7 сентября 1789 года прибыла в Версаль на заседание Национального Собрания двадцать одна гражданка жены и дочери художников. Все они были в белых платьях с единственным украшением трехцветной кокардой. Эти патриотки, подражая римским матронам, явились, чтобы отдать нации свои драгоценности. Самая молодая из них и, возможно, и самая красивая, несла шкатулку, заключавшую в себе драгоценности двадцати одной парижской буржуазной дамы. Председатель Национального Собрания с выражением глубочайшей благодарности принял дар, поставил этих дам в пример и отправил драгоценности для перечеканки на Монетный двор.
За этим выступлением, первым в своем роде, последовал ряд других, цель которых была всегда одна и та же — возбудить патриотизм женщин и пополнить, как бы ничтожны ни были эти приношения, государственное казначейство. Патриотический порыв старались приукрасить какой-нибудь изящной мизансценой и бесконечно расточаемой публичной благодарностью.
Мы уже указали, что жены и дочери художников были первыми женщинами, отдавшими народу свои драгоценности. Давид принимала участие в этой делегации.
Не желая ни в какой мере преуменьшить великодушный порыв «дам художественного мира»,-как они себя величали, — все же можно предположить, что они, давая доказательства самого истинного патриотизма, в то же время стремились привлечь к себе внимание Национального Собрания и войти к нему в милость.
Молодые художники считают необходимым показать свою социальную полезность, и, благодаря активности и организационным талантам Давида, они уже с конца 1789 года определенно выявляют свое право на существование, свою волю защищать искусство против затхлости и рутины, царящих в Академии, свое непоколебимое желание солидаризироваться с революционерами, которые, по их твердому убеждению, являются творцами лучшей жизни.
Все художники находятся в зависимости от Королевской Академии живописи и скульптуры. Вне ее нет спасения!
Официально учрежденная в 1648 году Королевская Академия являлась оплотом небольшой группы привилегированных, которые, ограждая свои интересы, старались задушить всякое новое начинание, всякую попытку внести свежую струю в искусство.
Представитель народа в армии
Военная одежда
