Идея искусства как роскоши входит в противоречие с теоретическими основами промышленного дизайна. Самый интересный аспект взаимоотношений промышленности и искусства в том, что искусство жизненно необходимо промышленности. Декоративно-прикладное искусство сыграло важную роль в эволюции промышленных товаров, хотя роль эта и была сугубо декоративной и поверхностной — сделать безобразный кувшин не только полезным, но чуть менее безобразным при помощи орнамента, чтобы его охотнее покупали. Можно потешаться над мебелью Викторианской эпохи, но она символизирует важное стремление найти искусству место в жизни вещей.
Отличие современного дизайна в том, что он предполагает другое место для искусства. Если оставить за скобками естественный инстинкт производителя создать красивую вещь и инстинкт менеджера по продажам сделать что-то новенькое, а значит «лучшее», то искусство является тем единственным средством, которое способно примирить нас с миром машин. Дизайн — это наше средство остаться хозяевами машин и не дать машинам поработить нас. Индустриальная цивилизация, которая сослала искусство в резервации-музеи, по иронии судьбы невыносима без регулярных «впрыскиваний» искусства. Нефтеперерабатывающие заводы, компьютеры, фрезерные станки — все это искусство делает понятным и приемлемым для нас, оно приходит на производство не запоздалым гостем, а полноправным участником торжества.
Необходимостью является не конкретная форма, которую принимает изделие, а искусство в более широком смысле. Множество наиболее удачных форм сегодняшних промышленных изделий были указаны, но не навязаны их функцией. Вызывает заслуженное восхищение форма старинных музыкальных инструментов. Эта форма была отчасти предопределена теми действиями, которые музыкант производил, играя на инструменте. До наступления электронной эры внешний вид инструментов напрямую зависел от звука, который он производил, и от того, как его извлекали: дули, стучали, щипали или трясли. Такими же бесспорными образчиками красоты, в основе которой лежит функция, являются и самолеты. Вместе с тем и музыковеды, и авиастроители уверяют, что определенные вариации формы и в случае с инструментами, и в случае с самолетами теоретически возможны. Конечно, ни гобой, ни самолет нельзя сделать в виде гриба, но их текущий внешний вид как минимум отчасти продиктован эстетическими предпочтениями. Кто-то захотел, чтобы они выглядели именно так.
Чем более серьезно мы воспринимаем девиз «форма следует функции», тем дальше мы отходим от Искусства с большой буквы. Как говорилось ранее, это не безусловный постулат, которого надо свято придерживаться. «Форма следует функции» — это напоминание, что не стоит делать наоборот. Но даже такое скромное применение этого принципа уже говорит о том, что Искусству тут не место. В настоящем Искусстве форма и есть функция, она фактически неотделима от функции, и ценность ее равна функции.
