Молодежная мода, придающая городской толпе оттенок вызова, подчеркнутый демократизм уличной жизни, когда рядом идут араб в национальной одежде и клерк с зонтом-тростью, насыщенность улицы личными средствами передвижения — от роликовых коньков до таункаров, эпатаж общественного мнения со стороны людей творчества, проповедующих отказ от общепринятых, тем более исторически закрепленных эстетических норм, демонстративная «детскость», даже «невоспитанность» поведения в людных местах — все это по отдельности почти не влияет на пространственные показатели средового образа.

Кроме, может быть, претензий байкеров и велосипедистов, требующих особой организации дорожного движения, или загорающих на городском бульваре парочек, что нарушает его привычно чинную атмосферу.

Но в сумме эти варианты «нового поведения» работают на целостный образ города, ориентируя его на разнообразие жизненных укладов и защиту прав человека на индивидуальность.

А с позиций средового проектирования этот аспект образа жизни определяет декоративно-предметную аранжировку средового комплекса — и через пестроту «потребляющих» город людских масс, и через системы «малого» оборудования — от устройства на улицах специализированных (для данной группы населения) мест отдыха и приспособлений для парковки мопедов и детских колясок до специального решения пандусов в подземных переходах для инвалидов, которые впервые в истории превратились из людей второго сорта — по сравнению со здоровыми — в обычных, равноправных со всеми граждан.

К той же группе изменений образа жизни относится и уравнение в правах «титульных» процессов городской деятельности (торговля, культура, рекреация и т.д.) и процессов их обслуживания: ремонтных работ, доставки продуктов и товаров, уборки территории и пр.

Теперь визуальная организация обслуживающих форм городской жизни поставлена таким образом, чтобы снять, экранировать от глаз их неприглядные моменты — продуманной технологией, особой формой контейнеров, раскраской спецтранспорта, униформой персонала и т.д. Что делает эти процессы такой чертой общей картины города, которую нет нужды стыдиться или скрывать: нынешние технологии и дизайнерские решения перевели их из ранга «низкого», даже неприличного зрелища в ряд явлений, принятый в «нормативной» эстетике .

Правда, это потребовало от дизайна среды не только «косметических» декоративных решений, но и работы со средовым пространством — чтобы предоставить место для выполнения этой новой для города «открытой» системы вспомогательных действий.

Так изменения психологической окраски проявлений городской жизни ставят архитекторам и дизайнерам особую профессиональную цель — развивать и совершенствовать некогда «неуместные» или «неудобные» формы деятельности города, разрабатывая для этого необычные, но пристойные организационные и визуальные средства.

Еще большую роль в современной городской среде играет СТРЕМЛЕНИЕ ГОРОЖАН К САМОСТОЯТЕЛЬНОМУ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОМУ И АРХИТЕКТУРНО-ДИЗАЙНЕРСКОМУ ТВОРЧЕСТВУ, желание украсить и благоустроить свое окружение согласно личным вкусам и идеям.

Художественная самодеятельность городского населения имеет разные формы, среди них:

• субъективизм в оформлении принадлежащих человеку (группе людей) элементов среды;

• внесение незапланированных визуальных деформаций в облик общегородских элементов среды;

• активное вмешательство в средовые процессы (хеппенинг);

• «гротескные», вплоть до шокирующих, формы одежды, имиджа, линий поведения как индивидуального, так и коллективного.

Общая черта всех этих вариантов — «внепространственный», накладной характер. Обычно они только дополняют, разнообразят приемы детализации «нормальных» пространственных решений среды за счет изменения ее внешних, декоративных качеств: цвет, шрифт, прорисовка и пр. Исключения составляют случаи, где вариантность предусмотрена смыслом средового дизайна.

Например, комбинирование самодеятельных форм в пределах выставочной экспозиции или периодическая перестановка и раскраска ритуальных скульптурных групп в храмовых комплексах Малайзии.

Но декоративный эффект самодеятельного творчества трудно переоценить. Хотя эта сторона участия населения в средоформировании нацелена исключительно на разработку «тем» средового ансамбля, тогда как его «идея» в принципе задается какими-то другими факторами. Что отнюдь не отвергает варианта, когда из-за появления в среде непредусмотренных ранее эстетически активных «самодеятельных» форм может измениться ее художественный строй, и компоненты, игравшие доминантную роль, уступят главенство в композиции новому яркому пятну, пускай и непрофессиональному. Впрочем, иногда это происходит и вполне профессионально — так двор Музея современного искусства стал новым мощным акцентом ансамбля в Москве у Петровских ворот, оттянув на себя внимание в пределах и без того богатой интересными деталями структуры этого фрагмента улицы.

Включение подсобных и «непарадных» функций и оборудования в средовые ситуации: 3 — вынесение на улицу несезонной торговли; 5 — подсобные павильоны для строительных рабочих, реконструирующих памятник архитектуры, Москва; 6 — «неуместная» парковка мотоциклов в деловом центре, Лондон; 8 — роспись туалета в саду Музея современного искусства, Вена; 9 — стоянка мотоколясок для развоза пиццы на жилой улице, Париж; 10 — памятник любителю мобильного телефона на кладбище в Израиле

Парадоксально, но несмотря на оглушительный напор «глобальных» технических и организационных новшеств — автострад, супермаркетов и телебашен — в жизни и образе города РОЛЬ РЕГИОНАЛЬНЫХ ВЛИЯНИЙ В СТАНОВЛЕНИИ СРЕДОВЫХ СИСТЕМ практически не уменьшается (12.16).

Самое заметное в этом плане — стихийное выделение улиц и целых районов, формирующихся по национальному признаку. Кварталы «китайские», «итальянские», «японские» концентрируют и в некотором роде «консервируют» традиционные нормы образа жизни, от приверженности национальным нарядам и блюдам до принципов организации трудовых и бытовых процессов. Аналогичная сегрегация «чужеземных» форм образа жизни характерна и для «европейских» сеттльментов в Азии и на Среднем Востоке. Но одновременно все это сопровождается неумолимыми процессами интеграции «Востока» и «Запада». Причем от западных партнеров средой усваиваются прежде всего черты техногенные, холодильники и автомобили, а от восточных — декоративная, экзотическая, т.е. в конечном счете эстетическая сторона.

С этой тенденцией совпадает вторая примета — «рассеянное» проникновение экзотических элементов в образ жизни основной массы горожан, которые охотно перенимают «нестандартные» особенности облика или поведения носителей региональных типов культуры: ходят в японские рестораны, носят индийские сари, занимаются кунг-фу, не меняя базовых привычек повседневного бытования, свойственных жителям среднеевропейского или североамериканского города.

Нетрудно заметить, что и там, и там воздействие «региональности» на средовой образ — чисто поверхностное, не затрагивающее принятые стереотипы пространственной организации средовой жизни. И даже в первом случае речь идет скорее о локальном скоплении региональных форм, чем о коренной перестройке пространственных структур.

Тем не менее «национальные по форме» особенности проявления этого фактора — событие вполне уловимое. Но — в плане не столько пространственном, сколько в виде неосознанных предпочтений при формировании средовых ансамблей, когда оно проходит в русле складывавшихся веками архетипов национальной культуры.

Предыдущая статьяКомпозиция временных средовых состояний
Следующая статьяМасштабность в современной средовой композиции