Обычно членение открытых пространств следствие функциональных потребностей (разделение площадок и полос коммуникации разного назначения, ориентация движения и т.д.), вызывающее одновременно те или иные трансформации облика.
Существуют области преимущественного применения некоторых групп приемов.
Например, объемно-пространственные приемы и решения, как правило, ограничивают или прерывают движение, декоративно-пластические — зрительно направляют его или ориентируют восприятие посетителя; ограждения и отдельные группы элементов заполнения могут стать носителями разнообразной бытовой и деловой информации, элементы планшета и заполнения активно участвуют в формировании микроклимата пространства; ландшафтные включения разделяют пространства зрительно (высокие посадки) или функционально (водоемы, газоны).
Большинство названных средств и приемов могут «работать» не только на расчленение пространства, но и на организацию его художественной целостности, объединяя интерьер или группу интерьеров. Пропилеи главного входа ЦПКиО им. Горького в Москве, расчленяя смежные пространства парка и магистрали, соединяют их композиционно; средства «разделения», укрупняя либо дробя членения, согласуя ритм разных частей ансамбля, могут придать ему общий масштаб; активное разноцветье средств информации на выставках, выделяя отдельные павильоны, оказывается главной характеристикой всего комплекса и т.д.
Это обстоятельство раскрывает механизм общности некоторых способов расчленения пространств со своими «антиподами» — приемами соединения различно организованных фрагментов городской среды в архитектурную целостность (см. следующую главу учебника).
Другое обстоятельство, на которое следует обратить особое внимание: роль детали в средовом организме играют не только архитектурные объемы и членения. Не менее успешно справляются с этой задачей различного рода «дизайнерские» компоненты среды — элементы ландшафта, инженерные сооружения, информационные устройства и пр. Ибо все они с позиций средового проектирования рассматриваются как явления нашего визуального окружения, расчленяющими либо «успокаивающими» предложенную нам совокупность зрительных форм и впечатлений. В результате равномерный рисунок цветника на газоне делает его единой плоскостью, вынесенный за пределы фасада лифт или трубы вытяжной вентиляции превращаются в своеобразную скульптурную тему, а шрифты венчающих архитектурные объемы рекламных установок заменяют архитектурную пластику карнизов.
Третье обстоятельство внешне не связано с технологией средоформирования, т.к. говорит прежде всего о вкусовых пристрастиях творцов средовых объектов и систем. Речь идет об идеологии выбора природы детализации: большая часть современных художников стремится использовать для материализации облика их произведений «естественный минимум» возможных средств визуальной организации средовых форм, другие — принципиально не ограничивают себя в их выборе. И даже наоборот — отвергая «натурально» присущие функционально-строительной подоснове эстетические возможности, заложенные, например, в цельности выполненной из одного материала поверхности, в ритме цепочки мачт освещения и т.д., предпочитают «наложить» на эту подоснову те или иные декоративные мотивы или украшения. И тогда в средовой композиции появляются фигуративные или орнаментальные росписи, предметное наполнение нарочито перегружается «ненужными» функциями, но радующими глаз шторами, креслами, цветочными композициями, намеренно усложняется силуэтное решение и т.п.
Как правило, произведения мастеров первого направления относятся к предложениям монументальным, многозначительным, претендующим на формирование серьезных, деловых или торжественных средовых ситуаций. Вторые мотивируют свои пристрастия стремлением «развеселить», оживить среду, приблизить ее настроения к «нормальному» человеческому самочувствию — ведь очевидно, что и тем и другим видам эмоционального воздействия на человека отвечают свои системы формальных признаков насыщенности деталями. И одна из задач архитектурной науки — установить характерные пределы и формы совокупности таких признаков.
Это свидетельствует, что понятие о детализации архитектурно-пространственных решений в среде — категория отнюдь не узко техническая, а многомерно художественная, и от автоматизма владения ею во многом зависит качество профессиональных средовых решений.
И четвертое — в средовых ансамблях проблема детализации их визуальных конструкций многократно осложняется динамичностью их реального существования. Поэтому в ряде случаев элементы среды, членящие ее формы на самостоятельные фрагменты, приходится делать временными или изменяемыми (например, светящиеся надписи или декоративные линии, обогащающие ночью фасадную плоскость), в других — они двигаются сами (неравномерный поток машин, разделяющий разные стороны одной площади), в третьих — меняется их значимость. Например, искусственная подсветка каких-либо форм на площади может сделать их заметной частью вечерней композиции, тогда как днем главной деталью средовой ситуации будет совсем другая, незаметная ночью объемная или фасадная комбинация.
Сказанное делает незатейливый с виду вопрос о технике и назначении способов детализации фрагментов средового комплекса в мощнейший рычаг творческого, индивидуального отношения к задачам формирования городской среды. И очень жаль, что сегодня архитектурно-дизайнерское образование, увлекшись проблемами поиска крупных объемно-пространственных сочетаний, уделяет ему недостаточно внимания.
