Сейчас в Люксембургском музее пустынно и уныло. Гремевшие лет тридцать — сорок тому назад Бенар, Бланш, Менар, Котте, Симон, Ла Туш никого не волнуют и не радуют.
Самый сильный из них — Бенар — останется в мнении будущих поколений, как ловкий использователь достижений великих мастеров импрессионизма, сумевший сгладить то, что у них когда-то было непонятно и неприемлемо для публики, и дать те же идеи в более умеренной редакции. Как всякое компромиссное искусство, оно недолговечно, но все же такие его картины, как «Автопортрет с семьей» и люксембургская «Обнаженная женщина у камина», сохраняют некоторый интерес бесспорного мастерства.
Значение документов останется и за портретами Бланша, остальные же будут забыты. Уже и сейчас с трудом понимаешь, как могли принимать всерьез и даже увлекаться дешевеньким Ла Тушем или сладенькими Аман-Жаном и Менаром такие прозорливые судьи, как Александр Бенуа.
Участь этих художников, считавшихся первоклассными до того, как были поняты импрессионисты, и ставших сейчас второстепенными, разделяют, а отчасти уже разделили, и более близкие к нам по времени мэтры. Прежде всех Морис Дени. В свое время непомерно превознесенный и сам поверивший в предназначенную ему судьбой великую роль подведения синтеза под прекрасное, но зыбкое здание импрессионизма, он пал жертвой собственных триумфов. Импрессионисты остались и останутся, а его искусство оказалось действительно построенным на песке, не взирая на все выпущенные им теоретические книжки и статьи, рассчитанные на оправдание его синтетической линии. Первым ясным для всех провалом были его декоративные панно, специально написанные для особняка И. А. Морозова в Москве. Стена требует строгости, даже суровости, и не терпит ничего вялого, немощного, тем более сладкого. Панно Дени приторны по форме и еще более по краскам, напоминающим розово-малиновую пастилу. Неверно представляют себе искусство импрессионистов те, кто считает это искусство рассудочным, головным, аналитическим. То, что идет от впечатления, не может быть головным. Весь импрессионизм построен на чувстве света и цвета, а искусство Дени, действительно, головного порядка, почему оно уже и отмирает.
