А раз не все современное ценно, то нужна чрезвычайная осмотрительность в выборе и утверждениях, ибо можно заранее сказать, что даже при самом осторожном и скупом отборе мы, современники, отметим много такого, что уже следующее поколение не примет.
А мы все еще склонны приветствовать то, что имеет вид нового, и особенно то, что выглядит левым, по схеме давно известного силлогизма: все левое будоражит спящее болото, тормошит и оглушает зажиревших буржуа, поэтому оно революционно. Но как же случилось, что именно самые пресыщенные представители высшей финансовой аристократии в Европе, а когда-то и у нас, всячески смаковали и продолжают смаковать искусство, заводя у себя галереи только из произведений крайних художников? Ознакомление с техникой торговли картинами, историей возникновения ряда частных собраний, закулисной стороной некоторых издательских предприятий и научных исследований иных прославленных авторов несколько приоткрывает завесу, скрывающую тот сложный мир, в котором непонятным образом переплетаются искренность с лицемерием, честность с обманом, бескорыстие с жаждой золота, талант с бездарностью. В этом странном окружении, под перекрестным огнем таких противоположных мыслей, чувств, побуждений и свойств, куются ценности, несущие одним художественные восторги и культурные радости, другим — наживу.
Как известно любому руководителю экскурсий по современным картинным галереям на Западе и у нас, каждое из художественных течений, непрерывно сменяющих друг друга на протяжении последних десятилетий, вытекает из предыдущего, и самая смена их протекает в порядке известной закономерности. В конце концов, нет ничего, чего нельзя было бы так или иначе объяснить. Так было и в Германии, принимавшей каждое новое течение и каждого индивидуального художника за последний крик моды и немедленно его признававшей. Как водится, картины, выходившие из моды, ликвидировались и заменялись более модными.
