Эти торговцы — нередко магнаты, могущие за пояс заткнуть любого из своих клиентов-банкиров. Они имеют свою прессу, вернее, вся пресса — их, ибо большие критики — их давние закадычные друзья.
Но их друзья и директора музеев, составляющие вместе с крупными коллекционерами и избранными художниками одну общую семью, являющуюся той направляющей и решающей силой, от которой теперь в значительной степени зависит характер искусства Европы и Америки.
Торговля картинами сосредоточена в Берлине в аристократическом квартале, примыкающем к Тиргартену. Каждые две-три недели в магазине, являющемся хорошо оборудованным помещением, организуются выставки — то группы художников, то чья-нибудь персональная. Главная масса картин — современных французских мастеров. Самых больших становится все меньше: их вещи давно уже в музеях и крепких руках, поэтому они здесь редкие и случайные гости. Из меньших богов больше всего в ходу сейчас Вламинк, Ле Фоконье, Брак, Дерен, отчасти все еще Матисс. Очень в моде и Шагал. Крайний левый фланг как-то постепенно отмер и сбыта не находит. В спросе все левое, но до известных пределов.
А что такое берлинское понимание левого искусства, видно из следующего почти анекдота. К одному среднему торговцу картинами пришел русский художник с предложением устроить его персональную выставку. Торговец, опытный деляга, посмотрел его вещи и проговорил с улыбкой: «Как вам сказать? Неплохо! Мне нравится. Не плохо для меня и для публики, не плохо вообще, но очень плохо для критики. Они все помешались на левом и просто видеть не могут ничего оконченного. Я с удовольствием устрою вашу выставку, но только вот что: дайте мне десяток картин, только что начатых, проложенных в десять минут, нашвыряйте их как-нибудь, оставляя побольше чистого холста; эту кость мы бросим критике, а публика будет раскупать другие вещи, оконченные».
Сделка не состоялась за решительным отказом художника, но эта беседа, отнюдь не вымышленная, а имевшая место в действительности, вскрывает истинную природу вещей.
