Он говорит на языке Ренессанса. Свою схему головы и тела выдерживает до конца жизни и Рубенс, в известной мере даже Рембрандт. Ее нет только у Веласкеса и у Гальса. Лондонская «Венера» Веласкеса впервые в истории живописи увидена так, как все еще не умели видеть в XVMI веке и как увидели только во второй половине XIX.
Люди Гальса не имеют ничего, что их делало бы людьми не нашего времени, если не считать костюмов. Они до фантастичности современны. Таких людей, как эти пьющие и балагурящие стрелки, каждый из нас знает и встречает в жизни до сих пор. Непостижимо, как мог Гальс написать их с такой убедительностью, точно они брошены живыми на этот огромный холст. Живопись второй картины также на высоте характеристики и формы. Мазок увереннее и энергичнее.
Но еще шагом вперед оказывается следующая по времени группа, исполненная в 1627 году, — снова стрелки той же Георгиевской роты. Особенно ясно видно во всех трех вещах последовательное усовершенствование композиции. В первой — действующие лица рассажены не слишком естественно с трех сторон стола, а с четвертой, передней, стороны видна одинокая фигура, обернувшегося на зрителя офицера.
Во второй картине спереди сидят уже двое, в третьей — деления на передний и задний планы вовсе нет, и все расположились настолько естественно, насколько это вообще мыслимо, если не идти на введение в композицию нескольких спин, как это делают мастера менее искусные и как в портретной группе делать нельзя.
По живописи эта третья группа — также дальнейшее продвижение мастера к намеченной себе цели. Здесь Гальс достигает высшего живописного мастерства, наибольшей цветности при полной колористической согласованности и невиданного раньше совершенства в передаче материала. Сейчас, после реставрации картины, ее живопись почти живопись Эдуарда Мане, одного из первых, кто понял Гальса, учился у него и тем самым помог понять его нам. Чего стоит одна фигура левого верхнего стрелка со стаканом вина, сквозь который виднеется ломающийся бирюзовый шарф и кусок воротника. А фигура переднего, второго справа, офицера, опрокидывающего пустой бокал.
