Все писано с необычайной любовью — лица, одежды, обои и великолепно переданный висящий на стене рисунок сангиной в золотой раме. Цветовым камертоном для всей красочной гаммы служит красивый бирюзовый тон обивки стула, на котором сидит девочка.
Связь Дега с Шассерио мне стала ясна, и я уже мог проследить ее и в дальнейших его работах. Прежде всего, в «Портрете женщины у стола с вазой» (1872), затем в балетных сериях 1872-1874 годов и в «Скачках» 1879-1880 годов. Несмотря на всю современность этих вещей, заставляющую с трудом верить столь далеким датировкам, несмотря на мимолетность поз, движений, жестов, взглядов, все они стройно и ритмично слажены, все овеяны простотой, вызывающей в памяти построения эпохи классицизма. Дега — единственный импрессионист, не порвавший с классическими традициями, почему его впечатления крепче и статичное порывистых и неуравновешенных впечатлений многих других его товарищей.
Все эти картины Дега находятся в собрании Камондо, под которое отведен ряд зал. В том же собрании, недавно пожертвованном в Лувр, имеются первоклассные вещи Делакруа, Коро, Мане. Из картин последнего здесь «Лола из Валенсии» (1862) и блестящий «Мальчик с дудочкой» (1866), написанный с мастерством, редким даже для Мане.
Новая и новейшая французская живопись пополнилась еще двумя богатейшими дарами-собраниями Шошара и Моро Нелатона, составившими, подобно дару Камондо, два самостоятельных отдела Лувра, примыкающих к его основным выставочным залам. Чтобы получить понятие о полноте, с какой представлены в Лувре благодаря, главным образом, этим трем собраниям французские художники середины и второй половины XIX века, достаточно назвать только несколько цифр.
Больше всего в Лувре Коро — сто вещей, обнимающих творчество художника от ранней юности до старости. Случаю было угодно, чтобы один из главных жертвователей – Моро Нелатон, автор лучшей монографии о Коро, собирал исключительно произведения Коро ранней эпохи, другой Шошар — интересовался Коро эпохи расцвета творчества. Первый собирал этюды с натуры, второй — по преимуществу картины. Когда обе коллекции влились в Лувр, открылась полная эволюция искусства мастера, все еще нам близкого.
