Вместе с «полевением» всей Германии, Слефохт также стал «леветь». Он не стал ни кубистом, ни экспрессионистом, но, оставаясь на почве реализма, старался идти в ногу со всем левым курсом, все с большим темпераментом трактуя свои холсты. После 1910 года в Германии признаком хорошего тона стала манера только набрасывать на холст самое общее впечатление, не заканчивая живописи.
Чем меньше сделано, тем, казалось, лучше. Начали появляться вещи Кокошки, на которых большая половина холста оставалась незакрытой. Слефохт также стал «не заканчивать». Огромный «Портрет Карла Фолля» (1911)в Гамбургской картинной галерее почти только промазан жидкими красками. Здесь уже сказалось влияние не столько Матисса, сколько норвежца Мунка, художника, пользующегося в Германии не меньшей популярностью, чем французы.
Слефохт пробовал свои силы и в области декоративного искусства, в графике и в стенной росписи. Можно было заранее предсказать, что эти опыты будут обречены на неудачу: для них он слишком реалист. Расписанная им комната, водворенная с почетом в берлинскую Новую галерею, так же мало прибавляет к его лаврам, как и проекты росписей Серова к его портретам. Не слишком удачны и графические работы Слефохта, хотя в Германии сейчас принято не в меру восторгаться ими.
Еще один отличный немецкий мастер — Коринт, выросший на французских дрожжах, как ранее Лейбль, Шух, Трюбнер, позднее Кокошка.
Коринт всю жизнь был художником, умеренность которого ничего левого в будущем не предвещала, но под натиском левых настроений и он «полевел». Около 1920 года Коринт не кладет краски на холст, а швыряет их, точно весь смысл живописи сводится к быстроте и лихости мазка. И все же из-под этой напускной горячности и деланного неистовства кисти, долженствующих заменить недостаток подлинного живописного темперамента, ясно проглядывает ординарный копиист природы. Как и Слефохт, он имеет в Новой галерее в Берлине целый зал, его чтут в Германии наравне с ее действительно большими мастерами, но можно биться об заклад, что это явное заблуждение когда-нибудь откроется, и тогда он снизится до скромного второстепенного места, предназначенного ему размерами его дарования.
